Дэвид Аллен открыто признаёт, что до сих пор борется с психическими трудностями — его настроение может резко меняться, от подъёма до упадка.
Накануне его боя состоялись похороны Рикки Хаттона, и Аллен говорит, что не уверен, насколько глубока связь между боксом и депрессией, но знает одно: ему будет очень трудно уйти из спорта, когда настанет момент.
«На самом деле мне повезло, — говорит Аллен. — Я всю жизнь умел драться, но по сути я мягкий, как дерьмо, честное слово. Все это знают. Я всегда был ментально слабым, хотя со временем стал крепче. Я очень чувствительный человек, и не стесняюсь в этом признаться.
В двадцать с небольшим у меня было много тяжёлых периодов. И думаю, если бы я тогда не был таким честным — не говорил вслух, как мне плохо, что со мной происходит, — возможно, я бы просто не выбрался. Не хочу драматизировать, но я правда чувствую, что мне повезло, что я вообще ещё здесь.
Когда я был моложе, я был просто не в себе. Сейчас оглядываюсь и думаю: «Блин, я даже не помню, кто я тогда был». Иногда люди говорят: «Помнишь, как ты сделал то-то?» — а я в ответ: «Честно? Не особо помню»».
«Теперь мне очень трудно об этом говорить, потому что иногда я даже не узнаю того человека, которым был тогда. Я был совершенно другим. Я ушёл из бокса на полгода — и всё равно вернулся. Понимаешь, о чём я? В первый раз я ведь не заработал каких-то безумных денег. Хотя, наверное, всё же неплохо по меркам большинства боксёров, так что, может, мне и не стоит жаловаться. Но бросить это — очень тяжело. Именно поэтому я занялся тренерством и менеджментом: я понимал, что просто не смогу оставить бокс. Это действительно проблема. Я вообще не имел понятия, что делать с деньгами. Просто просрал их все напропалую. Потерял все деньги, ещё до того как по-настоящему их заработал. Всё растратил, потом вынужден был драться со всеми подряд, чтобы со всеми расплатиться. Всё наоборот. Это сложно, потому что люди до сих пор подходят, спрашивают, советуются, а я думаю: «Блин, как же это тяжело — ведь я теперь вроде как уже вне всего этого». Но именно дети меня вытащили, по правде говоря. Это непростая тема, потому что такие истории будут случаться снова и снова — ведь бокс как наркотик. Он затягивает. От него невозможно просто взять и уйти. Я не могу. Я, наверное, буду боксировать до сорока шести лет где-нибудь в Европе. Серьёзно. Я это знаю. Я, блядь, это знаю. Я обожаю это. Я ненавижу бокс, но я его так сильно люблю. От него невозможно отказаться.»
И хотя Аллен готовится к, возможно, самому важному бою в своей жизни и снова оказывается в центре внимания, он видит себя андердогом в субботнем поединке.
«Если честно, я офигел, когда увидел коэффициенты, — сказал он. — Бой с Махмудовым и равные кэфы? Не поверил глазам. Он должен быть фаворитом где-то 10 к 1, если по-честному. Не мог поверить. Но мне приятно — значит, люди ставят на меня, потому что просто любят меня. А я вообще человек, который разбирается в шансах, в цифрах. Кэф на него должен быть 1,1, а на меня где-то 5,5. Вот как есть.»
И, как водится в современном боксе, разговоры уже идут не только об этом бое, но и о следующем. Если Аллен победит, упоминаются имена Деонтея Уайлдера и Энтони Джошуа.
«Я даже не могу думать о Уайлдере, — признался Аллен. — Махмудов меня реально пугает. Я думаю, я дрался с бойцами покруче. Луис Ортис, по-моему, был лучше. Тони Йока, с которым я боксировал, — тоже. Дэвид Прайс был техничнее. А люди мне говорят: «Да он сложится, как только ты попадёшь ему по корпусу». Да Кабайел, мать вашу, бил его туда раз шестьдесят! И ничего. А они всё повторяют: «Да, один твой удар, и всё кончено». А я сижу и думаю: «Я просто боюсь субботы. Реально боюсь». Я сру кирпичами, честно. Надеюсь, он не окажется таким уж здоровенным. Со стороны видно: шансов немного. Но мы знаем, как его побить.»
Как бы всё ни сложилось, Аллен уже добился от бокса многого. Вопрос лишь в том, повзрослел ли он достаточно, чтобы воспользоваться этим шансом. Даже он сам до конца не верит, как далеко ему удалось дойти.
«Не могу поверить, — сказал он. — Смотрю из окна спальни — а там, через дорогу, дом стоит. Просто с ума сойти. Не верится. Это, наверное, то, что радует меня больше всего. У меня дом хороший, всё как надо, но я выглядываю из окна и вижу — дома через дорогу ещё лучше, чем на моей стороне улицы. И всё равно не верится. Каждое утро просыпаюсь — и мне нужно секунд тридцать, чтобы спуститься вниз. Вот настолько он большой. Невероятно. А потом я спускаюсь — и там мои двое детей, красавцы. Понимаешь, о чём я? Это потрясающе. У меня нормальная жизнь, а я никогда не думал, что она у меня будет. У меня не было нормальной жизни до, наверное, тридцати одного, тридцати двух лет. Потом я начал немного успокаиваться, становиться нормальным. Хотя люди до сих пор думают, что я псих. Но теперь это просто по-другому. Я всегда буду немного чокнутым, но теперь у меня нормальная жизнь, и я за это безумно благодарен. Я хочу, чтобы люди были счастливы. Так что теперь дело даже не в деньгах и не в титулах. Я просто хочу, чтобы люди были счастливы.»
Но с Алленом никогда не знаешь, чего ждать. Сцена уже не раз была готова для него — и он уже не раз всё портил.
«Иногда я просто выхожу — и проваливаю бой, — честно сказал он. — Так что да, я понимаю, что большую часть карьеры я просто пустил коту под хвост. И понимаю, что многих подвёл.»
Сможет ли он в этот раз не сорваться?
«Ну… обещать ничего не могу, — ответил он. — Нет, абсолютно. Определённо нет. Были моменты в этом лагере — если бы не Джей [Джейми Мур], я бы просто всё бросил и уехал домой. Были дни, когда я почти сорвался. Но не сорвался. Хотя желание всё испортить — оно всегда где-то рядом. Это моё. Это часть меня. Я это люблю, если честно. Иногда мне даже нравится драться где-нибудь в маленьком зале, в бою на четыре раунда. Нравится. Потом снова возвращаюсь. Так уж я устроен. Но, если по-честному, в субботу я хочу выиграть. Правда хочу.»
